Великие заговоры часть 4

26.01.2017

1096

Заговор Михаила Палеолога против Иоанна Ласкариса. Сицилийская вечерня. Заговор Апокавка против Кантакузина. Переворот Риенци. Заговор дона Энрике против короля Кастилии.

Заговор Михаила Палеолога против Иоанна Ласкариса

Византия. 1259 год.

В 1254 году императором Никеи был провозглашен Феодор II Ласкарис Ближайшими советниками 33-летнего императора стали незнатные лица – протовестиарий Георгий Музалон и два его брата. Георгия император обычно оставлял своим наместником в столице во время военных походов.

Феодор Ласкарис вел жесткую политику. Он строго взыскивал налоги, ликвидировал некоторые излишества при дворе: даже императорские охотничьи и сокольничьи были зачислены в войско. Но серьезной ошибкой Феодора Ласкариса было снижение платы западным наемникам.

Великий коноставл (коннетабль), командующий наемниками, осторожный и изворотливый, Михаил Палеолог происходил из знаменитой и очень знатной семьи, имевшей тесные родственные связи с правителями империи. Притеснение латинских наемников он воспринял как личное оскорбление. Опираясь на недовольство своего войска, он ждал только случая, чтобы взять власть в свои руки. И случай не заставил себя долго ждать.

Правление Феодора II Ласкариса было коротким. Он страдал тяжелой болезнью, сопровождавшейся мучительными эпилептическими припадками. В августе 1258 года император умер, оставив трон восьмилетнему сыну Иоанну. Опекунами юного императора Феодор Ласкарис назначил Георгия Музалона и, вероятно, патриарха Арсения.

Регент знал, насколько ему враждебны архонты, враги личного режима, и наемники-латиняне с Михаилом Палеологом во главе. Поэтому он немедленно отвез малолетнего императора в крепость Магнисию, где хранилась императорская казна, и окружил его верными слугами под начальством Агиофеодо-рита, друга покойного императора. В то же время он созвал архонтов и войско и объявил, что готов уступить власть желающему принять на себя ответственность. Однако заговорщики предпочли действовать из-за угла. Палеолог выступил с речью, восхваляющей мудрость Музалона, и задал тон собранию. Посыпались льстивые заявления. Была принесена присяга на верность Иоанну и Георгию Музалону.

Но уже через несколько дней после похорон императора Феодора в Сосандрах, на его могиле, разыгралась кровавая трагедия. Молодой император с Музалонами и сановниками прибыли в храм для заупокойного богослужения. Наемники подняли шум, требуя показать им императора Иоанна, и, когда он показался на паперти, заговорщики вместе с наемниками-латинянами ворвались во храм. Георгий, Андроник и Феодор Музалоны пытались найти убежище у алтаря, но были настигнуты и зверски зарублены. Кровь регента обрызгала престол. Имущество Музалонов было немедленно разграблено. Но перед народом заговорщики кричали «Мы расправились с изменниками, которые извели императора Феодора и посягнули на свободу его сына, императора Иоанна. Да здравствует свобода!»

Охрана малолетнего Иоанна была усилена. Многими овладела паника. Старый вельможа Карианит со своими приближенными бежал к сельджукам. У трона юного императора разыгрались страсти и соперничество; знатные семейства хотели захватить его в свои руки.

Анархия не могла длиться долго Дела государства, особенно на Западе, требовали твердой руки. Первым кандидатом в регенты был Михаил Палеолог – испытанный полководец, любимец войск, особенно наемников-латинян, знатного рода, выдвинувшегося при первых Комнинах, родственник царствующего дома и лично, и по жене. Гибель Музалонов открыла ему путь к верховной власти. Не дожидаясь патриарха, Михаилу дали звание великого дуки.

Как регент, он получил доступ к императорским богатствам, собранным императорами Иоанном и Феодором в крепостях Магнисии на Меандре и Ас-тице на Скамандре. Михаил щедро раздавал деньги сановникам, военным, духовенству, всюду вербуя сторонников. Пытался он завоевать симпатии и простых горожан, освободив должников фиска из тюрем Особенно старался Палеолог привлечь духовенство на свою сторону. Прибывшему патриарху Михаил устроил торжественную встречу и вел его мула под уздцы, прибыв во дворец, он вынес малолетнего императора и вручил патриарху. При всяком случае Михаил заявлял, что примет власть лишь из рук синода В то же время он соблазнял архиереев, показывая им императорские сокровища. Синод не устоял, тем более что Палеолог не скупился на содержание архиереев и через третьих лиц или при ночных свиданиях обещал еще более.

Палеолог приобрел расположение такого числа влиятельных сограждан, что уже на первом собрании своих сторонников удостоился от них необыкновенных похвал, после которых собравшиеся сановники и вельможи спросили, будет ли ему угодно принять титул «деспота».

На соединенном заседании синода с сановниками ни один архиерей не подал голоса против Палеолога, наоборот, все находили нужным возвести его в сан деспота, чтобы он получил справедливое воздаяние за труды и личный риск, сопряженные с регентством, и чтобы Палеолог, удовлетворенный такой честью, тем вернее оберегал малолетнего императора; архиереи указывали на знатный род Комнина-Палеолога, на его почтение к духовенству, доступность и щедрость.

В результате в 1259 году знаки сана деспота были вручены Палеологу малолетним императором и патриархом. Михаил имел право устраивать торжественные церемонии встреч посольств, давать аудиенции им и все гражданские и военные дела решать единовластно.

И все же, облеченный столь обширными полномочиями, Михаил Палеолог все еще не был императором, а значит, не были удовлетворены и его необычайные амбиции. Хотя в его руках концентрировались все прерогативы императорской власти, титула императора у него не было.

Щедроты Палеолога полились рекою; втайне он хлопотал уже о должности императора-соправителя. Предварительно шли переговоры: будущему императору были поставлены условия. Он обязался отказаться от престола за себя и за сына, если не окажется достойным, т. е. если не сдержит своих обещаний.

Палеологу было предложено, во-первых, гарантировать права церкви, слушаться и чтить ее представителей. Он обязался считать церковь своей матерью. А обещаний было не мало.

Знати и сановникам было обещано назначать на высшие должности лишь достойных. Не должно быть посягательства на имущественные права, но как бедный (крестьянин), так и достаточный (архонт) могут безбоязненно хвалиться своим достатком. Обещано было не устанавливать незаконных (т. е. новых) налогов.

Палеолог обязался не слушать доносов, обеспечить правосудие. Отменены были судебные поединки и испытание железом, которое однажды угрожало самому Палеологу.

Ученым гарантировано почетное положение, точнее сказать, императорские щедроты.

Армии будущий император обещал оставить поместья (пронии) за детьми владевших ими служилых людей, хотя бы находившимися во чреве матери при смерти отца. Другими словами, пронии становились наследуемым имуществом.

Само собою разумеется, давая такие благородные и прекрасные обещания, Михаил Палеолог клялся ничем и никогда не вредить словом, делом и даже мыслью Иоанну Ласкарису, своему сюзерену, со своей стороны тот тоже обязывался не вмешиваться в дела, мнения, решения и интересы того, кто должен был стать его коллегой и соправителем.

Сторонники Палеолога были в большинстве, и потому им легко было добиться всего, чего они желали. В 1259 году должна была состояться коронация обоих императоров. Однако коронован был лишь Михаил Палеолог. Коронация Иоанна была отложена на неопределенный срок. Ласкарис вернулся во дворец в обычной диадеме, украшенной жемчугом и другими драгоценными камнями.

Возвышение Палеолога не обошлось все-таки без борьбы. Патриарх Арсений, коронуя Михаила, добился от него клятвы, что по достижении Иоанном совершеннолетия тот станет единовластным государем Дорожа своим авторитетом и авторитетом церкви, патриарх не мог пренебречь присягой Феодо-ру II и его сыну. Арсения поддержали некоторые епископы. Были, по-видимому, колебания и среди придворных.

Оппозиция, однако, оказалась бессильной. Несчастный ребенок был удален от двора под надзор преданных Палеологу людей Весной 1261 года Арсений в знак протеста оставил патриарший трон и удалился в монастырь. Палеолог быстро организовал выборы нового патриарха. Непокорные епископы были смещены со своих кафедр. Событием, чрезвычайно благоприятствовавшим планам Палеолога и случившимся как нельзя более кстати, было отвоевание в июне 1261 года Константинополя. Оно было истолковано самим Палеологом и придворными льстецами как знак божьего расположения к Михаилу. Высшая чиновная знать во главе с Георгием Акрополитом подготовила узурпатору приятный сюрприз к его вступлению в древнюю столицу – восторженный панегирик. В Константинополь из Никеи прибыл патриарх Арсений, в храме Софии состоялась вторичная коронация Михаила VIII Палеолога и его супруги Феодоры, явившаяся своеобразным завершением торжеств по поводу восстановления Византийской империи.

Судьба Иоанна была окончательно решена. Палеолог решил не убивать его, ограничившись простым и не столь жестоким ослеплением конкурента при помощи вращающегося перед глазами раскаленного щита. Несчастному Ласкарису была сохранена жизнь, но до самой смерти ему было уготовано судьбой пребывать во мраке собственной слепоты и заточения в мрачных стенах унылой крепости на самом берегу моря…

«Сицилийская вечерня»

Сицилия. 31 марта 1282 года

В 1281 году Карл I Анжуйский, младший брат Людовика IX, короля Франции, после победы над сицилийским королем Манфредом и его преемником Конрадином овладел Сицилией.

Более умелый и опытный в делах войны, чем мирного правления, Карл Анжуйский умел покорять, но не умел управлять.

Утвердившись на троне, он с самого начала решил увеличить свои доходы. Король ввел новые налоги, которые легли тяжким бременем на плечи сицилийцев. Кроме того, число чиновников резко возросло, и каждый из них угнетал народ своей алчностью и жестокосердием.

Сицилийцы надеялись найти избавление от всех зол в смене государя и попытались возложить корону на голову Конрадина. Когда умер его отец Конрад, правивший Сицилией около четырех лет, ему было два года. Поскольку тогда сам он был не в состоянии защищать корону и трон, на который претендовали римские папы, Манфред – сын императора Фридриха II – под предлогом защиты интересов своего племянника с оружием в руках вступил на землю Сицилии и завоевал остров. Он был коронован в Палермо 11 августа 1258 года. Папа Урбан IV, считавший его узурпатором, наложил запрет на коронацию и, обвиняя Манфреда в тяжких преступлениях против Церкви, Бога и международного права, с согласия сицилийских грандов провозгласил графа Анжуйского королем Сицилии с условием, что он освободит церковь от тирана и изгонит его с острова. Француз принял эти условия и овладел короной Сицилии. Против Манфреда был объявлен крестовый поход. В битве его войска были разгромлены, а сам Манфред погиб.

В то время когда сицилийцы вновь обратили на Конрадина свои взоры, принцу шел уже шестнадцатый год и он жил при дворе Отона, герцога Баварского, своего дяди по матери. Некоторые сторонники Манфреда, изгнанные из Сицилийского королевства, прибыли в Германию и уведомили Конрадина о том, что наступило время доказать справедливость своих притязаний.

Большая часть городов Италии встала на его сторону. Конрадин повсюду действовал с большим успехом и одержал немало побед, но вскоре фортуна перестала ему благоволить. Он был разбит и попал в плен к своим непримиримым врагам. Все его сторонники, взятые в плен, погибли на виселице.

Карл был убежден в том, что лишь жестокость в состоянии удержать в повиновении народ. Но это не могло напугать сицилийских грандов. Сицилийские синьоры укреплялись в своих замках, так что посланные их покорять вынуждены были повсюду сеять смерть и опустошение, срывая укрепления восставших до основания и истребляя сельское население. Однако после многочисленных кровавых казней спокойствие не воцарилось. Тогда Карл Анжуйский отдал приказ предать суду Конрадина и Фридриха Австрийского, его двоюродного брата. Оба были приговорены к смерти.

Король пожелал лично присутствовать при казни. Конрадин, обратив взгляд к толпе, громко произнес, что не имел намерений узурпировать сицилийскую корону, но лишь стремился вернуть то, что принадлежало ему по божественному праву. «Я надеюсь, – добавил он, – что все государи Баварского дома, вся Германия отомстит за мою смерть». Своим наследником он назвал Педро, короля Арагонского (Педро был женат на Констанции Швабской, дочери Манфреда, дяди Конрадина), и бросил толпе свою перчатку в знак сложения с себя полномочий и передачи их своему преемнику.

Первому отрубили голову Фридриху. 17-летний Конрадин, оплакав друга, вторым встал на колени и получил смертельный удар, положивший конец его короткой, но бурной жизни. Он был последним государем из знаменитого рода Штауфенов, герцогов Швабских, который правил Священной Римской империей германского народа в течение целого века, а королевством Сицилией в течение семидесяти шести лет.

Сицилийцы не могли больше выносить власть тирана. Первым, кому пришла мысль о заговоре против Карла Анжуйского, был синьор Джованни ди Прочида. Он был известен как человек решительный, скрытный, многоопытный в делах разного рода, к тому же редкой осторожности. Фридрих II и Манфред, хорошо знавшие его достоинства, доверяли ему выполнение самых ответственных заданий.

В это время король Сицилии готовился вернуть константинопольский трон своему зятю Филиппу, сыну и наследнику Балдуина II, императора Латинской империи крестоносцев. Последний был лишен Константинопольского трона Михаилом Палеологом.

Синьор Прочида, осведомленный о замыслах своего государя, тайно встретился с Михаилом Палеологом, сообщив тому о готовящемся выступлении. Также он обещал ему помощь на Сицилии и союз с Педро, королем Арагонским. Император последовал советам синьора Прочиды, дал ему письма к Педро и сицилийским синьорам и направил на Сицилию своих послов под предлогом заключения союза с Карлом Анжуйским, а на самом деле – для изучения настроений народа.

Недовольство сицилийцев было всеобщим. Налоги были непосильными. Чиновники короля, почти сплошь французы, бесчинствовали. Правда, сицилийцы еще надеялись, что король не подозревает о злоупотреблениях. Но вскоре эти надежды рухнули. Карл отказался выслушать делегатов и с угрозами велел удалиться.

Оставалось только уповать на помощь папы Николая III. К нему были направлены епископ и монах. Добившись аудиенции, они обстоятельно рассказали об угнетении сицилийцев и заклинали папу помешать королю совершать подобные беззакония в дальнейшем. Когда делегаты выходили из дворца папы, люди Карла Анжуйского набросились на депутатов. Монаха связали и бросили в тюрьму, прелат с трудом откупился, сообщив своим соотечественникам об «успехе» путешествия.

Вскоре и Прочида, переодевшись монахом, прибыл в Рим и поведал папе о настроениях сицилийской знати и договоре, заключенном с Михаилом Палеологом. Великий понтифик, ненавидевший Карла Анжуйского и к тому же охотно принявший дары императора Византии, согласился написать королю Арагона, обещая ему королевство Сицилийское в том случае, если он его завоюет. Король Арагона принял предложение и обещал приступить к исполнению благого дела.

Смерть Николая III, случившаяся чуть позже, едва не расстроила все планы. Карл Анжуйский с радостью узнал об этом, новый папа, как он надеялся, мог с гораздо большим благоволением отнестись к его давней мечте – возвращению Константинополя под власть папы. Удовлетворение его было полным. Высший пост в римской церкви достался его стороннику кардиналу Симону, ставшему папой под именем Мартина IV.

Для француза все складывалось превосходно. Король Арагона был в нерешительности, но синьор Прочида вновь прибыл в Константинополь, откуда вместе с послами Палеолога направился морем в Каталонию и там встретился с Арагонцем. От имени Михаила Палеолога королю вручили большую сумму денег (30 тыс. унций золота) для снаряжения флота и войска, которые должны были бы помочь сицилийской знати свергнуть иго Анжуйской династии.

В конце королю сказали. «Должно быть, вы забыли о тяжких оскорблениях, которые нанесли французы вашему дому. Разве не они лишили жизни вашего сиятельного предка Педро Арагонского, нашедшего смерть от их рук в битве при Мурете? Да, по правде сказать, смерть его была славной, потому что он пал с оружием в руках Но разве кровь Конрадина, пролитая презренным палачом, не взывает вас к мести7 Но даже если вам безразличны смертельные оскорбления, нанесенные вашему дому, должны ли вы отказаться от прав своей жены9 Трон Сицилии принадлежит ей, и от вас зависит воссоединение его с вашим троном Все сицилийцы настроены в вашу пользу и очень в вас верят, они стонут под игом тирании и надеются обрести именно в вас своего освободителя Не обманите же их ожиданий».

Речь эта произвела решающее впечатление на Педро Арагонского, и он решил довести до конца замысел, от которого прежде чуть не отказался Клятвенно заверив союзников в своей поддержке, он снарядил флот и объявил, что готовит его для войны с сарацинами.

В то время как он вел свои приготовления, король Франции Филипп Смелый послал к нему спросить, в какую же из арабских стран намерен он направиться, и предлагал свою помощь и деньги Арагонец, не открыв ему правды, принял предложение своего шурина Филипп был удивлен подобной скрытностью и сообщил об этом королю Сицилии, но Карл, слишком уверенный в собственной отваге и могуществе, не придал особого значения словам французского короля и приготовлениям арагонцев.

Джованни Прочида, путешествуя под видом монаха по Сицилии, готовил своих сторонников к общему выступлению Заговорщики собрались в Палермо на праздник Пасхи, который в этом году выпадал на 29 марта, и случилось так, что именно накануне этого дня один из французов изнасиловал местную женщину Узнав об этом, сицилийцы взялись за оружие Французские солдаты поддержали своего соотечественника И повод этот стал началом знаменитой резни, получившей название «Сицилийской вечерни», поскольку сигналом к ее началу послужил звон колоколов, призывающих людей по всему острову на вечернюю молитву Именно с этого момента и началось всеобщее истребление французов их убивали без различия звания, пола и возраста Жестокость дошла до того, что беременным французским женщинам вспарывали животы, чтобы не оставить на Сицилии и следа этой ненавистной нации И все-таки был пощажен и избежал смерти некий провансалец, Гильем де Порселет, правитель небольшого города Калафатимы, известный в этом городе своей скромностью, добротой и справедливостью С почестями был он отправлен на родину, оказавшись единственным из восьми тысяч французов, удостоенным такой чести, – все остальные погибли.

Довольно долго Карл ничего не знал о кровавой резне Когда же ему стало известно о трагедии, он, срочно снарядив флот, взял курс на Мессину и вскоре блокировал ее порт. Жители города, хорошо представляя степень угрожающей им опасности, просили помощи у папского легата, умоляя примирить их с королем.

Но Карла еще больше разгневало то, что его подданные смеют торговаться и выставлять какие-то условия своему господину Он прямо заявил, что лишает их всякой надежды на примирение, так что мессинцам оставалось готовиться к мужественному отпору Король держал военный совет, решая, следует ли уничтожать город осадой и штурмом, рискуя обратить его в пепел, или дать его жителям несколько дней покоя, чтобы вынудить их самих вывесить белый флаг и принять все его условия.

Победила вторая точка зрения Началась длительная осада города Поэтому у восставших было время укрепить город и спокойно ожидать помощи из Арагона.

Тем временем король Педро прибыл в Палермо, жители которого встретили его как освободителя Он повелел Карлу удалиться из Сицилии, в противном случае угрожая силой вытеснить его с острова Карл отвечал ему в том же духе, а позже, принужденный все-таки снять блокаду с Мессины, послал Педро письмо, полное самых грубых оскорблений.

Но обвинения и угрозы Карла Анжуйского нисколько не смутили арагонского короля Он лишь опасался войск Франции, Тосканы и Ломбардии, посланных на подмогу его сопернику Если бы Карл сумел извлечь для себя пользу из этой помощи, возможно, ему не составило бы труда вернуть себе сицилийскую корону, но он угодил в ловушку, устроенную арагонцем. Тот, опасаясь, что не сможет долго держаться против мощных сил объединенной коалиции, предложил Карлу прекратить распри, решив дело рыцарским турниром, в котором должны были биться по сто рыцарей с каждой стороны, включая и двух королей Карл, в гораздо большей степени отважный, чем осторожный, посчитал, что будет обесчещен, если откажется от предложения. Он принял вызов и выбрал местом сражения город Бордо во Франции, в то время принадлежавший королю Англии.

В назначенный день Карл прибыл на место необычайной дуэли, однако противник его так и не появился Король Арагона не собирался посещать турнир Педро всего лишь хотел удалить Карла из Италии и помешать ему воспользоваться помощью из Франции Он остался хозяином уже захваченного им трона Конечно, чтобы вернуть утраченное, Карл предпринимал отчаянные попытки, пока смерть не настигла его во время одного из походов.

Заговор Апокавка против Кантакузина

Константинополь. 1341–1345 годы

Старшему сыну Андроника, молодому императору Иоанну V Палеологу, было всего 8 или 9 лет. Завещания Андроник не оставил Хозяином положения оказался регент Кантакузин, в его руках было преданное войско и деньги как казенные, так и большие личные Он происходил из очень богатого и знатного рода и благодаря ему царствование Андроника III не было лишено некоторого блеска.

Кантакузин окружил дворец преданными ему наемниками-норманнами и разослал властям указ о подавлении мятежей, т е попыток свергнуть его власть Еще не было справлено пышное поминовение по Андронику (даже Св София не вместила собравшегося духовенства), как против Кантакузина выступили в первом же заседании синклита его главные враги в Константинополе царица Анна, патриарх Иоанн Априйский, из знати – Гавала и трое Асеневичей и, наконец, опаснейший из всех – дука флота и протовестиарий Апокавк, бывший сообщник Кантакузина, незнатный, но честолюбивый и не стеснявшийся в средствах, он предлагал Кантакузину помощь в достижении престола, но Кантакузин ему не доверился, и Апокавк стал его заклятым врагом.

Поддерживаемый царицей патриарх, хотя и ставленник Кантакузина, переселился во дворец в качестве защитника малолетнего императора и потребовал учреждения регентства с ним, патриархом, во главе. Кантакузин держал себя спокойно и с выдержкой и при первом же случае – обсуждении войны с болгарами – подал в отставку, зная, что без него не обойтись. И он не ошибся: его враги в бессилии упросили Кантакузина вернуться к управлению делами.

В защиту Кантакузина выступили воины, заявившие, что не признают никакого другого регента, кроме их полководца, который в прежние времена всегда спасал их, вел к победам благодаря своей мудрости и ободрял своим личным примером. Один из офицеров императорской гвардии, положив ладонь на рукоять меча, сказал Апокавку: «Пришло время окрасить эту сталь твоей кровью». И если бы тот благоразумно не обратился в бегство, воины наверняка умертвили бы его.

Время шло, и когда однажды Кантакузин был вынужден с войском выступить в поход, Апокавк решил претворить в жизнь свои коварные замыслы: убить регента, ниспровергнуть и заточить императора, заставить Анну даровать ему высший пост в государстве. Заговор был раскрыт внезапно, за несколько дней до выступления. Апокавк, боясь гнева императрицы и Кантакузина, укрылся в знаменитой башне Эпиваты, под Константинополем.

Сторонники и родные Кантакузина, его люди и войско тяготились неопределенным положением, ожидали и даже требовали, чтобы их вождь возложил на себя корону. Сам Кантакузин был врагом поспешных и нелегальных шагов, предпочитая фактическую власть узурпации.

Он хотел брака юного императора со своею дочерью, но свадьбу откладывал; он хотел обезопасить себя со стороны Апокавка, но вместо решительных мер против явного врага поехал к нему в Эпиваты и, удовлетворившись обещаниями, сам пропустил его в столицу.

В Апокавке он ошибся. Прибыв в Константинополь, тот немедленно возбудил и объединил врагов Кантакузина.

Апокавк хорошо понимал, что должен привлечь к себе людей высокого положения, и прежде всего обратился к константинопольскому патриарху. Человек этот сам мечтал о регентстве и даже безуспешно домогался его. К тому же светская власть ему была милее церковной, которую он получил тоже благодаря поддержке Кантакузина. Заговорщик без труда склонил его на свою сторону и даже заставил принять на себя роль презренного доносчика. Брак дочери Апокавка на сыне патриарха тесно связал их между собой.

Апокавк искал сообщников среди тех, кто тайно и явно ненавидели Кантакузина. Заговорщики собирались в доме патриарха, а для дискредитации Кантакузина сообщали императрице все новые и новые измышления относительно министра.

Наконец пришла очередь выйти из тени патриарху, до сих пор хранившему в отношении Кантакузина молчание. Глава константинопольской церкви направился во дворец с новым решительным обвинением. Азаний, тесть последнего, тоже готовился поддержать обвинение: так, оба явились к императрице. Патриарх со вздохом произнес: «Министр, которому вы так доверяете, мой старинный друг, а потому с глубокой печалью явился я обвинять человека, которому столь многим обязан. Однако даже признательность имеет свои границы и ее не следует причислять к добродетелям, когда речь идет о безопасности государя. Эта мысль и заставила меня предстать перед вами, чтобы открыто заявить, что Кантакузин очень коварен и опасен, задумав против вас и ваших детей преступление. Пора вам принять меры, которые подскажет ваша мудрость с тем, чтобы спасти себя, свое потомство и империю от гибели».

Эта речь взволновала императрицу. Могла ли она не поверить патриарху Константинополя?

Мать, сын и невестка Кантакузина были окружены стражей, но народ еще не решился грабить богатый дворец, удовольствовавшись разгромом домов знатных приверженцев регента, из коих 42 спаслись бегством. В это время Кантакузин находился далеко от столицы.

Все попытки друзей регента и даже его самого вступить в переговоры кончались тем, что Апокавк бросал посланных в тюрьму. Сама царица была запугана. Тайно она советовала Кантакузину проявить терпение, а явно подписывала грамоты и указы, которыми Кантакузин обвинялся в умыслах против юного императора; от него требовали удалиться в частную жизнь. При таких условиях собравшиеся в Димотике сторонники Кантакузина ради собственного спасения заставили его возложить на себя знаки царского достоинства; но и тогда он не решился выступить против династии и приказал поминать себя с супругой Ириной лишь после царицы Анны и Иоанна Палеолога.

Надо признать, Кантакузина всегда удовлетворял занимаемый им пост, который, на его взгляд, он вполне заслужил, поэтому он никогда не метил выше, но несправедливость и прямое насилие его врагов произвели действие, которое обычно порождает честолюбие. Ему оставалось либо признать поражение, либо прийти к власти. Эшафоту он предпочел корону, которую принял 26 октября 1341 года.

Образ действий Кантакузина в силу его личной умеренности был оборонительный и даже примирительный; но руководимый Апокавком константинопольский двор не хотел слышать о примирении и считал Кантакузина бунтовщиком. Его послов в столице бросали в тюрьму с позором. Его мать, гордую Палеологину, не раз содержавшую армию Андроника Младшего за свой счет, заключили в тюрьму, лишениями довели до скорой смерти. Сама императрица Анна Савойская не могла облегчить ее заточение, не могла узнать о ней правду даже через своего врача и узнала лишь по смерти Ф. Палеологины через родственницу-монахиню. Богатый дворец Кантакузина в столице был разрушен. Его земли и имущество во Фракии, кроме укрепленной Димотики, были разграблены.

Тесть Кантакузина Андроник Асень (Асеневич) выступил против него с войском Палеолога. Его поход был триумфальным шествием. Кантакузин со своим небольшим отрядом не смел даже подступить к Димотике, где укрылась его семья. Междоусобие, народное восстание против знатных принесло ужасные плоды. Фракия, по словам Кантакузина, обратилась в скифскую пустцню. Сельджуки безнаказанно высылали орды конных и пеших грабителей, и, за исключением городов, прибрежная Фракия обезлюдела.

Руководимое Апокавком константинопольское правительство действовало энергично. Молодой император Иоанн V был коронован патриархом (1341); чтобы не остаться без денег, не постеснялись заложить венецианцам камни царского венца за 30 000 дукатов (они так и остались в ризнице Св. Марка); при этом с Венецией было возобновлено перемирие с обязательством возместить венецианским купцам стоимость разграбленного у них имущества.

В звании великого дуки флота Апокавк стал всесильным временщиком, выдал дочь за Андроника Палеолога, сына деспота Константина, рассчитывая возвести зятя на престол. Он послал флот против сухопутных сил Кантакузи-на, и план этот имел смысл, так как целью обеих воюющих сторон были приморские Салоники, второй город империи.

И все-таки выжидательная позиция Кантакузина принесла плоды, и наступил перелом в его пользу. В Константинополе стали тяготиться Апокавком, как временщиком, поддерживавшим междоусобие ради собственного спасения.

Сама царица Анна не раз высказывалась в пользу примирения с Кантаку-зином. Особенно ее потрясла смерть матери Кантакузина Феодоры Палеологины, которой столько был обязан Андроник III. Но Апокавк запугал Анну и посадил под арест сановников Хумна и К. Асана, подавших голос за примирение.

Междоусобие стало невыносимым для страны, лучшие области от Веррии и Салоник до Болгарии были опустошены турками, славянами и еще более самими греками; в развалинах были лучшие дома не только в усадьбах и селах, но и в городах, неприятелем не взятых. Положение Апокавка стало небезопасным даже в столице. Сын его, правитель Салоник, погиб в борьбе с зилотами. Он было увез малолетнего императора, но встретил противодействие патриарха. Царица Анна была успокоена лишь щедротами на ее содержание и особенно возобновлением переговоров с Кантакузином. Теперь и Апокавк считал для себя более выгодным примирение с противником, которого он травил, как дикого зверя. Одновременно с послами Анны Палеологины в Димотику, в ставку Кантакузина, прибыла депутация горожан Сереса, умолявших о прощении и о помощи против сербов. Сила теперь была за Кантакузином. Его посол требовал у Анны аудиенции без присутствия Апокавка. Цепляясь за власть, Апокавк приказал избить и отослать посла.

Трудно сказать, чем бы завершилось это противостояние, если бы Апокавк не стал жертвой случая. Временщик, не утративший энергии до конца, инспектировал подземные дворцовые темницы, когда политические узники неожиданно набросились на него и убили. Труп Апокавка подвергся надругательствам. Ему отрубили голову и выставили ее на пике на крыше тюрьмы. Ниже, к стене, было прибито его тело. Его убийцы, страшась неминуемой кары за содеянное, овладели темницей, вооружившись оружием стражи, решив превратить каземат в крепость, но разъяренная толпа растерзала заключенных.

Смерть Апокавка в 1345 году привела к окончанию междоусобной войны, мирным путем передав в руки Кантакузина венец византийских императоров. Следует отметить, что он не стал свергать юного императора, а стал лишь его соправителем.

Переворот Риенци

Рим. 1347 год

В 1344 году нотариусом римской городской камеры был назначен Кола ди Риенци, обладавший огромными природными способностями: он хорошо владел латинским языком, обнаружил прекрасные ораторскими данные.

Должность нотариуса городской камеры считалась важной в папской столице: приходилось оформлять сделки папской казны в Риме с учреждениями и частными лицами. Кроме того, он регистрировал акты городского самоуправления, составлял проекты различных бумаг для города и т. п.

Биографы Колы пишут, что аристократы считали восторженного нотариуса немного сумасшедшим и потому не придавали особенно большого значения его речам, а больше хохотали над ними. А он якобы нарочно еще усиливал это впечатление. Сам Кола в письме к императору Карлу IV писал об этом периоде своей жизни: «Таким образом я делался изо дня в день все более страшным и подозрительным для могущественных людей, а для народной массы – все более любимым». Это, несомненно, точнее отражает настроение обеих сторон.

Живой, отчаянно смелый, склонный к фантазиям, чуть не к визионизму (способности иметь «видения»), и умевший увлекать других, он завоевал симпатии римлян.

Кола ди Риенци энергично выступал против правителей, защищая интересы народа. Он говорил о слабости папского управления через епископов-викариев, о том, что сенаторы не способны навести в Риме элементарный порядок.

Но слова ничего не меняли в существующем порядке вещей. Тогда Кола собрал небольшую группу своих сторонников. Среди них оказались люди богатые и авторитетные в городе. В числе руководителей заговора было несколько нотариусов, а также кавалеротти.

После нескольких тайных совещаний сторонники переворота перед днем Троицы провели более широкое, тоже тайное, собрание на Авентинском холме. В своей речи Риенци ярко описал нищету, рабство и крайне опасное положение, в котором находился ранее процветавший Рим. Он говорил о верховенстве знати, унижении народа, похищении феодалами девушек и замужних женщин – простолюдинок или горожанок; вспомнил и земледельцев, у которых бароны отбирают плоды их трудов; пилигримов, ограбленных и задушенных у самых ворот Рима; горожан, которым постоянно угрожает потеря жизни и имущества; аристократов-разбойников и духовенство, предававшееся всем видам разврата.

В своей речи Кола использовал ораторские эффекты, больше всего присущие итальянцам, он и вздыхал, и проливал слезы, и кричал от возмущения.

Описав тяжелое положение Рима и добившись нужного настроения, он заметил, что из создавшегося положения есть выход. Среди участников собрания есть люди, которые сговорились добиться сохранения «справедливости и мира». Риенци подчеркнул, что конечной их целью является установление народовластия. Что касается финансирования нового порядка, он предполагал использовать папские имущества и налоги. По словам анонимного биографа, Кола сказал: «О денежных средствах не беспокойтесь, потому что римская городская камера получает много неоценимых доходов. Прежде всего от подымной подати, по четыре сольдо с печи, начиная от моста Чеперы до моста Пальи, всего сто тысяч флоринов; потом от продажи соли – сто тысяч флоринов, затем еще от сбора с проезжающих через мосты и замки вадиме – сто тысяч флоринов, которые передаются папе, о чем известно его викарию». Затем Кола, по словам того же биографа, сказал: «Господа, если многие граждане расхищают силой церковные имущества, не верьте, что это делается с разрешения или по воле папы». Эти слова особенно возбудили собравшихся; они согласились добиваться «доброго государственного порядка». Собрание закончилось торжественной присягой: заговорщики поклялись на евангелии выступить в назначенный день с оружием в руках и подписали письменное обязательство.

После этого собрания идеи «великого справедливого суда» над феодалами и «восстановления доброго древнего государственного порядка» начали распространяться среди народа.

Поводом к прямому выступлению стали перебои в снабжении города хлебом. И тут, в условиях грозящего голода, стало известно, что в порт Корнето прибыло судно с хлебом для Рима, но влиятельнейший из римских синьоров, знаменитый Стефано Колонна, собрав наиболее близких людей, поехал в Корнето, чтобы захватить этот груз и под охраной доставить в Рим.

Во время собрания граждан на Капитолийском холме в субботу 19 мая были высказаны опасения в справедливом распределении хлеба. Начались волнения в городе.

Префекта города Джованни ди Вико, его свиты и части вооруженных сил в те дни в Риме не было; многие феодалы вместе со Стефано Колонна находились вне города. Момент для выступления казался благоприятным.

Ночью заговорщики собрались в церкви Сант-Анджело Пескерии. Поклявшись не изменять делу «святого духа», собрав все свои вооруженные силы, составившие сильный отряд в тысячу человек, они около 8 часов утра двинулись от церкви Сант-Анджело к Капитолийскому дворцу – резиденции сенаторов, управлявших Римом. Кола вышел из церкви в полном вооружении, но с непокрытой головой (демонстрация особенной смелости и преданности святому делу, применявшаяся не раз тогдашними рыцарями, иногда даже на поле сражения).

Рядом с Колой шествовал «господин викарий господина папы» и своим присутствием давал папскую санкцию этому шествию.

Заговорщики нигде не встретили сопротивления. Народ приветствовал их одобрительными криками. Оставшиеся в городе синьоры и войска без санкции префекта города (уехавшего в Корнето) не рискнули разогнать заговорщиков. Сенаторы, Любертелло Бертольдо и Пьетро ди Агабито, синьор де Дженаццано, скрылись.

Мятежный отряд занял Капитолий и правительственные учреждения. Риенци произнес горячую речь, объявляя о «восстановлении старого доброго государственного порядка».

Здесь, по словам анонимного биографа, Кола снова заявил, что во имя любви к папе и ради благоденствия римского народа он готов подвергнуться любой опасности. Толпа отвечала криками ликования.

Тогда Кола предложил одному из участников заговора, Койте, сыну Чекко Манчино, зачитать новые законы.

Среди них основное место занимали законы, касающиеся аристократов. Во-первых, Кола отнимал у них крепости, мосты, пристани. Во-вторых, налагал на синьоров в качестве общественной повинности обязанность охранять дороги и снабжать продовольствием город Такой же радикальный характер имели для того времени положения об организации римской армии (городской милиции), главную часть которой должны были составить сами римские граждане.

К числу законов временного характера относились такие меры, как смертная казнь для всех убийц, меры против ложных доносов, против разрушения домов осужденных и т. п.

Народ, одобрив их голосованием, предоставил Риенци право вводить и отменять законы, право жизни и смерти в отношении всех граждан, право заключать договоры и союзы с другими городами и государствами, право изменять границы римской территории.

Эти права, предоставленные Коле, давали ему неограниченную, диктаторскую власть в городе Риме и во всей Папской области.

Все эти действия обнаруживают выдающийся политический ум Риенцо и редкое умение использовать в революционных условиях свой административный опыт. Сразу после народного собрания Кола захватил все замки, мосты и другие важнейшие стратегические пункты в городе, передав охрану порядка организуемой римской армии; на все вакантные административные должности в Капитолийском дворце он назначил своих сторонников. Фактически Кола взял в свои руки всю власть в городе Риме.

Когда весть о перевороте дошла до Корнето, где находились крупнейшие аристократы Рима, Стефано Колонна поспешил в Рим и, по рассказу анонимного биографа, заявил, что новый порядок ему не нравится. На другой день Риенци послал ему приказ оставить Рим. Стефано схватил бумагу, разорвал ее и сказал: «Если этот сумасшедший меня разозлит, я велю выбросить его из окна Капитолия». Получив сообщение об этом, Кола собрал народ, и Стефано пришлось бежать из Рима. Риенци издал новый приказ, чтобы все синьоры выехали из столицы в свои замки. Тем пришлось подчиниться, так как сила оказалась на стороне Риенци. На следующий же день ему были официально переданы все мосты в окрестностях Рима.

24 июня Кола отменил сюзеренитет римских баронов. Единственным синьором на всей территории Римской области Кола объявил папу и церковь. Фактически же, поскольку представителем папы был его викарий, который являлся только формальным соправителем Колы, а на самом деле предоставил ему полную власть, сюзеренитет перешел к новому правительству.

Риенци провел через народное собрание постановление о том, что он и викарий папы, Раймондо, будут, как правители государства, именоваться «народными трибунами и освободителями государства».

Аристократы попытались организовать заговор против Колы, но из-за разногласий он провалился. Большинство склонилось к тому, что в данный момент необходимо признать новую власть и подчиниться трибуну, а в то же время пытаться, если возможно, саботировать новые законы.

Первым, кто явился с повинной головой к трибуну, был Стефанелло Колонна, сын Стефано. Кола заставил его поклясться на «теле христовом» (т. е. «освященном» хлебе, употребляемом для причастия) и на евангелии, что он не будет выступать против трибуна и римлян, что будет служить им, не будет давать приюта разбойникам или другим дурным людям, будет держать дороги в безопасности, помогать сиротам и приемышам, не расхищать общественного имущества и являться вооруженным или без оружия по всякому требованию трибуна. Такой присяги требовали затем от каждого синьора.

После Стефанелло Колонна явился представитель враждующего с Колоннами рода – Ринальдо Орсини, затем Джованни Колонна, Джордано и, наконец, сам старик Стефано Колонна. В числе других присягнул Коле и его собственный синьор Франческо Савелло.

Таким образом, переворот, названный Колой и его сторонниками «преобразованием» и «обновлением», 20 мая 1347 года победил во всей Папской области.

Узнав о перевороте, восторженное поздравительное письмо ди Риенци и римскому народу послал Петрарка. Он писал, что не знает, кого надо скорее поздравлять – Колу или освобожденных им римлян. «Свобода, – пишет Петрарка, – находится посреди вас, а слаще и желательней ее нет ничего; это мы лучше всего узнаем, когда ее теряем».

Заговор дона Энрике против короля Кастилии

Испания. 1360-е годы

Альфонсо XI, король Кастилии, имел от своей фаворитки доньи Элеоноры де Гусман шестерых сыновей и двух дочерей. Трон же после его смерти наследовал шестнадцатилетний дон Педро, сын королевы Констанции.

Юный король был прекрасно сложен, умен, храбр, и в то же время слыл алчным и жестоким. Вначале он находился под опекой матери, королевы Констанции, и ее фаворита Альфонсо де Альбукерке.

Сразу же после смерти короля Альфонсо XI его фаворитку Элеонору де Гусман заключили в темницу. Сыновья Элеоноры нашли убежище в Альхесирасе, а затем их дороги разошлись. Один из них, дон Энрике, направился к дону Хуану Мануэлю, графу де Молина, который через некоторое время выдал за него свою старшую дочь, присовокупив в качестве приданого графство Траста-мара.

Разгневанный дон Педро повелел графу де Молине выдать ему дона Энрике вместе с женой. Однако те успели скрыться в горах Астурии.

Король не стал преследовать беглецов и вернулся в Бургос. Он предоставил Констанции решить судьбу Элеоноры де Гусман, и королева велела убить свою соперницу.

Узнав о смерти матери, дон Энрике, граф Трастамара, собрал отряд и захватил несколько небольших городов и крепостей Южной Кастилии. Обеспокоенный правитель Арагона попытался примирить враждующие стороны, и на время ему это удалось.

Тем временем Альфонсо де Альбукерке свел Педро с Марией де Падилья, дочерью кастильского гранда. Но женился король в 1353 году на французской принцессе, дочери герцога Пьера де Бурбона, Бланке, которая тотчас после свадьбы была выслана в замок Аревало, где содержалась под строжайшим надзором. Мария стала фавориткой юного короля, а при дворе усилилось влияние ее родственников.

В итоге Альбукерке, долгое время являвшийся фаворитом дона Педро, вынужден был уступить свое место дяде Марии Фернандо де Гинестросу. Разгневанный экс-фаворит вступил в заговор с гроссмейстером ордена Ка-латравы и другими грандами, чтобы восстановить королеву во всех ее правах. Но заговор был раскрыт. Альбукерке и гроссмейстер скрылись за границей. Король выместил злобу на невинных вассалах первого, а последнего убедил вернуться в Кастилию, в замок Альмагро. Здесь гроссмейстера бросили в темницу, и после того как он под пытками отказался от своего сана, его умертвили.

Капитул ордена передал сан гроссмейстера брату фаворитки Диего де Падильи. Новый гроссмейстер сделался правителем государства вместе со своим дядей Гинестросой. Другой брат Марии, несмотря на свое незаконное происхождение, был назначен гроссмейстером ордена святого Иакова на место сына Элеоноры Гусман дона Федериго, насильственно лишенного этого звания.

Избежавший расправы Альбукерке оказался при дворе короля Альфонсо Португальского. Граф Трастамара и его брат дон Фадриго по приказу короля выехали в Лиссабон, чтобы потребовать выдачи беглеца Но братья имели другие намерения. И в самом деле, прибыв в Португалию, они были допущены к королю Альфонсо, перед которым горько оплакивали несчастья своей родины. Можно сказать больше, граф Трастамара приглашал короля Португалии разорвать цепи Кастилии и обещал ему помощь в завоевании королевства. Альфонсо, хорошо понимая трудность выполнения этого плана, отказался. Он посоветовал Альбукерку примириться со своим королем, но кастильский вельможа упорствовал и убедил дона Энрике не оставлять начатого дела.

Тем временем дон Педро влюбился в первую красавицу Кастилии Хуаниту де Кастро, молодую вдову бискайского владетеля Диего де Гаро. Но она не соглашалась стать его любовницей. Тогда король развелся с Бланкой и женился на гордой даме. Быстро утолив свою страсть, он отправил де Кастро в провинциальный городок.

Возмущенные поведением короля вельможи съехались в Сиудад-Родриго Заговор возглавил Альбукерке. К нему присоединились сыновья Элеоноры Гусман, а также брат изгнанной Хуаниты, Перес Кастро, один из могущественнейших вельмож Галисии. Кроме того, к ним примкнули дон Хуан и дон Фернандо Арагонские, которые привели с собой не менее 6 тысяч бойцов. Мятежные кастильцы и их арагонские союзники надеялись, что аристократы и народ Кастилии присоединятся к ним. Заговорщики требовали восстановления Бланки де Бурбон в правах законной супруги, а Марию Падилью со всей ее родней удалить от двора и всех должностей. Римский папа и французский король поддержали их.

Но и дон Педро не дремал Он лишил братьев графа Трастамары всех привилегий и званий. Бланку де Бурбон король отправил в Толедо, чтобы там заточить в алькасаре (укрепленном замке), но на ее защиту встали все жители Толедо, за что впоследствии пострадали.

Поскольку речь шла о том, чтобы свергнуть с трона короля Педро и на его место посадить достойного преемника, все взоры обратились к графу Траста-маре, и ему было предложено возложить корону на свою голову. После долгих уговоров граф Трастамара согласился.

Союзные войска под командованием дона Энрике вступили в Кастилию и встретили широкую поддержку населения страны.
Мятежники одерживали одну победу за другой. Дон Педро отступил в Тордесильяс, где был осажден. В разгар войны Альбукерке неожиданно умер. Вероятно, его отравил врач-итальянец, подкупленный Педро. Однако смерть лидера коалиции не повлияла на ход событий. Восставшие, руководимые сыновьями Элеоноры Гусман, Энрике и Федериго, продолжали осаду. Находясь в безвыходном положении, дон Педро отправился в Торо на переговоры с лидерами восстания. Там его взяли под стражу и вынудили согласиться на все условия.

Братья Марии Падильи были казнены Мирный договор предстояло утвердить на кортесах, которые собирались в столице Старой Кастилии Бургосе Кастильские инфанты и большинство лидеров коалиции, посчитав, что война окончена, уехали из Торо. Они не учли одного жители Бургоса ревниво относились к Новой Кастилии и ее столице Толедо. Поэтому на кортесах верх взяли сторонники дона Педро. Королю были выделены деньги, на которые он смог навербовать наемников.

Получив солидное подкрепление, дон Педро напал на лагерь заговорщиков и изгнал их с территории Кастилии Захватив непокорный Толедо, он выслал королеву Бланку в Медину-Сидонию. По его приказу 22 человека казнили без всякого суда, а город Толедо отдано на разграбление наемникам. Сотни христиан и евреев были убиты.

Отомстив толедцам, Педро пошел на Торо, где скрывались Энрике и Федериго. Мятежники оборонялись почти год, но все-таки сдались (1356). Правда, сыновья Леоноры опять ускользнули, но многие их сторонники были схвачены и убиты. Граф Трастамара был принят во Франции Король Иоанн даже выделил ему пенсию в размере 10 тысяч франков.

Педро отпраздновал свою победу блестящими турнирами и пирами в Тордесильясе, после чего уехал в Севилью. Отсюда он объявил войну арагонскому королю, к которому бежали многие заговорщики.

Между государствами началась война На стороне арагонцев выступили король Наварры и правитель Марокко. К ним присоединились граф Трастамара и другие бежавшие из Кастилии вельможи.

И все-таки дон Педро добился больших успехов, подступив к Валенсии. Однако казнь Бланки де Бурбон оттолкнула от короля Кастилии всех европейских монархов. Дон Энрике, граф Трастамара, обратился за помощью к французам. Король Франции Карл направил в Испанию войска под командованием Жана де Бурбона, графа де ля Марша, двоюродного брата королевы Бланки. В помощь ему был призван Бертран дю Геклен, один из самых знаменитых полководцев того времени. Граф Трастамара, после некоторых колебаний, согласился принять титул короля Кастилии. Узнав об этом, король Арагонский также заключил с ним соглашение: в обмен на военную помощь он получал Мурсию и несколько крепостей на кастильской границе.
Когда союзные войска вступили в Кастилию, граф Трастамара призвал народ объединиться в борьбе против тирана. И его слова нашли отклик в сердцах кастильцев. Король Энрике с триумфом вошел в Бургос и был там торжественно встречен своей супругой.

Дон Педро сначала бежал в Севилью, где погрузился на корабль и отплыл в Португалию. Не найдя поддержки, он вернулся в Кастилию, в Галисию, где велел казнить архиепископа Толедского, и овладев его имуществом и деньгами, направился к Эдуарду, принцу Уэльскому.

Дон Педро заключил с Эдуардом договор, по которому в обмен на престол обязался выплатить 500 тысяч флоринов и отдать англичанам Бискайю, а также выплатить огромное жалование всем рыцарям и баронам, выступившим под его знаменами. Принц согласился помочь кастильскому королю и выдвинул свою армию в Испанию. Под его началом находились лучшие в Европе войска, а сам он слыл выдающимся полководцем.

В 1367 году кастильцы были разгромлены. Дон Энрике спешно отступил. Взятые в плен изменники были казнены, города королевства, изменившие законному государю, присуждались к уплате огромных штрафов и контрибуций.

Но и на этом дело не закончилось Дон Энрике получил во Франции денежный займ и набрал войско в 10 тысяч человек Через пять месяцев после ухода англичан Энрике выступил против своего врага К нему присоединился Бертран дю Геклен с 2 тысячами французов.

В 1369 году состоялось решающее сражение Дон Педро был сокрушен Правда, он успел укрыться в замке, который Энрике взял в осаду.

Когда запасы провизии и снаряжения подошли к концу, король предложил дю Геклену 100 тысяч золотых дублонов в обмен на свободу. Геклен принял предложение и назначил место для переговоров.

Дон Педро в сопровождении трех кастильских синьоров прибыл в указанное место. Французские воины провели его в палатку своего полководца, где уже находились дон Энрике, дю Геклен и другие вооруженные люди. Поняв, что угодил в ловушку, дон Педро вскричал: «Я король Кастилии!» – и схватился за меч, но дон Энрике выхватил кинжал и одним ударом поразил противника. Так коварный Гекелен обеспечил Энрике королевский трон.

Читать дальше: